ПРОЧИТАННОЕ
13. Мария Елифёрова, «#Панталоныфракжилет. Что такое языковые заимствования и как они работают» (2020)
Не так давно проскочила новость: Государственная Дума в очередной раз защитила ВМПС, приняв закон о недопустимости употребления иностранных слов при наличии русских аналогов. Поднялся предсказуемый гвалт на тему «Какие дураки». А мне сразу вспомнилось, как пару лет назад я поделился с широкой публикой примерами дикого стиля научно-технических статей (в духе «Обеспечение процесса разработки обеспечивается практическим применением специальных средств»), и публика кинулась приводить собственные примеры. Меня удивило то, что немалая часть этих примеров сводилась именно к осуждению ненужных заимствований: «атрибутирование» вместо «приписывания», «рандомный» вместо «случайного» и т.п. Но я-то вел речь совсем не о том! Я говорил о засорении русской письменной речи вполне себе исконными русскими словами — просто лишними! Оказалось, однако, что понятие «засорение языка» во многих головах, отнюдь не только депутатских, намертво связано с иностранной лексикой.
Меня от такого поверхностного взгляда хорошо страхует знакомство с японским языком. Вот уж где нет никаких барьеров на пути иностранных слов! Вот уж кто заимствует очертя голову — есть ли аналоги, нет ли, неважно. Погубило это японский язык? Нет, не погубило. На мой нынешний взгляд, это его лишь обогатило. Теперь его можно уподобить трехэтажному зданию: первый этаж — исконно японские слова; второй — китайские, а также построенные из иероглифов по китайской модели; третий — заимствования из европейских языков, прежде всего английского. В сознании носителя языка, благодаря особенностям письменности, эти три этажа практически не смешиваются. О том, что иностранные слова вытесняют японские, тоже говорить не приходится. Некоторые лингвисты вообще считают, что английские заимствования сформировали внутри японского языка своеобразную «подсистему» — факт тем более удивительный, что хорошее знание английского среди японцев до сих пор встречается нечасто. Так или иначе, на условной шкале открытости/закрытости по отношению к иноязычным вкраплениям японский язык мог бы претендовать на позицию, близкую к одному из двух полюсов («самый открытый»).
Благодаря книге Марии Елифёровой я теперь знаю, какой язык претендует на позицию в противоположном конце («самый закрытый»). Это исландский! Гордые потомки викингов воплотили в жизнь идеал адмирала Шишкова. Те самые «мокроступы», «тихогромы», «топталище», «колоземица», «шаротык» — именно по такой модели строятся в Исландии неологизмы. Нужно лишь заметить, что автор книги защищает А.С.Шишкова от нападок, указывая, что большинство этих «мокроступов» придумал вовсе не он, а издевавшиеся над ним критики, вроде Белинского. Так или иначе, «танк» по-исландски — skriðdreki («ползучий дракон»), «мотороллер» — skellinaðra («трескучая гадюка»), а «дыня» — tröllepli («исполинское яблоко»).
Книгу про панталоны, фрак и жилет я настоятельно рекомендую всем интересующимся языками. В ней масса интереснейших фактов и наблюдений. При разговоре о заимствованиях мы обычно вспоминаем существительные, связанные с явлениями вещественного мира, особенно в контексте науки и техники. Но картина неизмеримо шире! Заимствоваться могут имена, глаголы, междометия и вообще что угодно — вплоть до союзов, частиц и предлогов, а также суффиксов, приставок и синтаксических оборотов. Приключения слов, перебегающих из языка в язык, бывают воистину захватывающими:
«...Словосочетания типа “от Диора” были образованы по модели галлицизма “от кутюр”. В котором от вовсе не предлог, а прилагательное — по-французски это словосочетание пишется “haute couture”, “высокая мода”. “Haute” и есть “высокая”, прилагательное женского рода. Правда, в оригинале совсем не похоже на русский предлог? Но русское ухо в словосочетании “от кутюр” расслышало предлог.»
Могу, кстати, рассказать похожую историю — о превращении русского предлога в английский артикль. В 2002 году на одном из российских телеканалов шло реалити-шоу «За стеклом». В том же году это реалити-шоу обсуждалось на японском телевидении. Ведущие поначалу называли его целиком (по-японски это звучало как «Дза стэкурому»), но очень быстро отбросили предлог и стали говорить просто «стэкурому». А всё почему? Да потому, что «дза» — это привычная японскому уху транслитерация английского артикля the — который, как всякий знает, можно отбросить без ущерба для смысла. «За стеклом» => «The стеклом» => «Стеклом».
Удивляться здесь нечему, ибо русских заимствований в японском языке на несколько порядков меньше, чем английских. Не наберется, наверное, и пары десятков. В некоторых случаях не обошлось без забавного переноса значения, либо его сужения. Например, словом «сэйути», от русского «сивуч», обозначается вовсе не сивуч, а морж. А словом «тоотика», от русского «точка», обозначается не любая точка, а долговременная огневая, сокращенно «дот».
В обратную сторону заимствований ненамного больше (если, конечно, не учитывать те, что вызваны модой на всё японское: «каратэ», «оригами», «икебана» и т.п.). Чемпионом по употребимости, конечно же, здесь следует считать слово «вата». В японском языке оно означает «хлопок», записывается иероглифом 綿 и является самым что ни на есть исконным японским словом, с «первого этажа». Российским правоохранителям стоит внимательно к нему присмотреться. Если очередной иностранный агент примется обзывать носителей традиционных ценностей и скреп «ватниками», то его можно привлечь не только за дискредитацию и фальсификацию, но также и за нецелевое использование иностранных слов! Такой я им презентую ЛАЙФХАК. Шишков, прости...
